Знания об окружающем мире при непосредственном контакте с ним человек
получает через ощущения и восприятия. И ощущения и восприятия – звенья
единого процесса чувственного познания. Но если в результате ощущения
человек получает знания об отдельных свойствах, качествах предметов
(что-то горячее обожгло, что-то яркое блеснуло впереди и так далее), то
восприятие даёт целостный образ предмета или явления. Оно предполагает
наличие разнообразных ощущений и протекает вместе с ощущениями, но не
может быть сведено к их сумме. Восприятие зависит от определённых
отношений между ощущениями, взаимосвязь которых, в свою очередь, зависит
от связей и отношений между качествами и свойствами, различными частями,
входящими в состав предмета или явления.
Восприятие можно определить как психический процесс отражения предметов
и явлений действительности в совокупности их различных свойств и частей
при непосредственном воздействии их на органы чувств. Восприятие – это
отражение комплексного раздражителя.
Восприятие – результат деятельности системы анализаторов. Восприятие
предполагает выделение из комплекса воздействующих признаков основных и
наиболее существенных с одновременным отвлечением от несущественных. Оно
требует объединения существенных основных признаков и сопоставления
воспринятого с прошлым опытом. Всякое восприятие включает активный
двигательный компонент (ощупывание предметов рукой, движение глаз при
рассматривании и так далее) и сложную аналитико-синтетическую
деятельность мозга по синтезу целостного образа.
Существует понятие закономерности субъективности восприятия – одну и ту
же информацию люди воспринимают по-разному, субъективно, в зависимости
от своих интересов, потребностей, способностей и тому подобное.
Зависимость восприятия от содержания психической жизни человека, от
особенностей его личности носит название апперцепции. Влияние прошлого
опыта личности на процесс восприятия проявляется в опытах с искажающими
очками: в первые дни опыта, когда испытуемые видели все окружающие
предметы перевёрнутыми, исключения составляли те предметы, перевёрнутое
изображение которых, как знали люди, физически невозможно. Так,
незажжённая свеча воспринималась перевёрнутой, но как только её
зажигали, она виделась нормально ориентированной по вертикали, то есть
пламя было направлено вверх.
Прежде, чем перейти к описанию восприятия времени как виду восприятия,
важно рассмотреть, какие свойства имеет восприятие.
Целостность, то есть восприятие есть всегда целостный образ предмета.
Однако способность целостного зрительного восприятия предметов не
является врождённой, об этом свидетельствуют данные о восприятии людей,
которые ослепли в младенчестве и которым возвратили зрение в зрелые
годы. В первые дни после операции они видят не мир предметов, а лишь
расплывчатые очертания, пятна различной яркости и величины, то есть были
одиночные ощущения, но не было восприятия, они не видели целостные
предметы. Постепенно через несколько недель у этих людей формируется
зрительное восприятие, но оно оставалось ограниченно тем, что они узнали
ранее путём осязания. Таким образом, восприятие формируется в процессе
практики, то есть восприятие – система перцептивных действий, которыми
надо овладеть.
Константность восприятия – благодаря константности мы воспринимаем
окружающие предметы как относительно постоянные по форме, цвету,
величине. Источником константности восприятия являются активные действия
перцептивной системы. Многократное восприятие одних и тех же объектов
при разных условиях позволяет выделить относительно постоянную
инвариантную структуру воспринимаемого объекта. Константность восприятия
– не врождённое свойство, а приобретённое. Пример константности
восприятия – дверь сохраняет для наших глаз свою форму независимо от
того, открыта она или закрыта, а белая рубашка остаётся белой как на
ярком свету, так и в тени (однако в случае с рубашкой в тени нам
достаточно было бы увидеть небольшой её участок через отверстие, чтобы
она показалась нам скорее серой). Нарушение константности восприятия
происходит, когда человек попадает в незнакомую ситуацию, например,
когда люди смотрят с верхних этажей высотного здания вниз, то им
автомобили, пешеходы кажутся маленькими; в то же время строители,
работающие постоянно на высоте, сообщают, что они видят объекты,
расположенные внизу, без искажения их размеров.
Структурность восприятия – восприятие не является простой суммой
ощущений. Мы воспринимаем фактически абстрагированную из этих ощущений
обобщённую структуру. Например, слушая музыку, мы воспринимаем не
отдельные звуки, а мелодию, и узнаём её, если её исполняет оркестр, либо
один рояль, или человеческий голос, хотя отдельные звуковые ощущения
различны.
Осмысленность восприятие – восприятие тесно связано с мышлением, с
пониманием сущности предметов.
Избирательность восприятия проявляется в преимущественном выделении
одних объектов по сравнению с другими.
Швейцарским психологом Роршахом было установлено, что даже
бессмысленные чернильные пятна всегда воспринимаются как что-то
осмысленное (собака, облако, озеро), и только некоторые психические
больные склонны воспринимать случайные чернильные пятна как таковые. То
есть восприятие протекает как динамический процесс поиска ответа на
вопрос: «Что это такое?»
В зависимости от того, какой анализатор играет в восприятии
преобладающую роль, различают зрительные, осязательные, кинестезические,
обонятельные и вкусовые восприятия. Сложные виды восприятия представляют
комбинации, сочетание различных видов восприятия. В отличие от ощущений,
образы восприятия возникают обычно в результате работы нескольких
анализаторов. К сложным видам восприятия относится восприятие времени.
Восприятие времени не имеет очевидного физического стимула. Хотя
физическое время и может быть измерено, оно не является стимулом в
обычном смысле: нет объекта, энергия которого воздействовала бы на
некоторый рецептор времени. Тем не менее, физическое время, конечно,
является самым важным среди многих факторов, влияющих не восприятие
времени. Таким образом, должен существовать механизм, хотя и непрямой,
преобразующий физические интервалы в сенсорные сигналы.
Но постулирование существования механизма ещё далеко от обнаружения
его. Самыми популярными кандидатами на эту роль в течение многих лет
были связанные со временем физиологические процессы: среди
предполагаемых «биологических часов» назывались сердечный ритм и
метаболизм тела. Известно, что на восприятие времени оказывают влияние
некоторые медикаменты, оказывающие воздействие на ритмику организма.
Хинин и алкоголь заставляют время течь медленнее. Кофеин, по-видимому,
ускоряет его, подобно лихорадке. С другой стороны, мескалин и марихуана
имеют сильное, но непостоянное влияние на восприятие времени: они могут
приводить как к ускорению, так и к замедлению субъективного времени.
Вообще, воздействия, ускоряющие процессы в организме, ускоряют течение
времени, а физиологические депрессанты замедляют его. Тем не менее,
механизм, опосредующий восприятие времени, до сих пор является одной из
нерешённых психофизиологических проблем.
По Рубинштейну, у нас имеется некоторое непосредственное переживание,
ощущение или «чувство» времени. Оно обусловлено органическими ощущениями
и связано с ритмичностью основных процессов органической жизни – пульса,
дыхания и так далее. У больных, у которых наблюдается анестезия
внутренних органов, оказывается утраченной или очень сниженной
непосредственная оценка времени. Значительную роль в «чувстве» или
ощущении времени играют, по мнению Рубинштейна, необратимые химические
реакции в нервной системе.
Многие исследователи утверждают, что оценки времени могут отражать
работу двух различных механизмов. Оценка короткого интервала (до 10
секунд) называется собственно «восприятием времени» и может
рассматриваться, подобно слуховому восприятию громкости звука, как ответ
на некоторый (хотя ещё и неизвестный) стимул. Термин «суждение о
времени» применяется к оценке более длительных интервалов (более 10
секунд), где оказывается необходимым запоминание длины интервала, а
физическое время может быть только одним из многих взаимодействующих
факторов, определяющих оцениваемую величину.
Точность оценки короткого интервала зависит от множества факторов.
Например, существует тенденция переоценивать отрезки времени менее одной
секунды и недооценивать интервалы более одной секунды. Как ни бесспорна
зависимость непосредственной оценки времени от целого ряда
физиологических «висцеральных» факторов, нельзя всё же видеть во времени
лишь «висцеральную чувствительность». Восприятие времени обусловлено не
только ею, но не в меньшей мере и тем содержанием, которое его заполняет
и расчленяет: время неотделимо от реальных, во времени протекающих
процессов. Субъективная длительность промежутка времени частично зависит
от того, чем он заполнен. Если отмечать начало и конец отрезка времени
двумя щелчками, а между ними ничего не делать (незаполненный интервал),
то он будет восприниматься как более короткий по сравнению с равным ему
отрезком, заполненным серией щелчков (заполненный интервал). Небольшие
промежутки времени, заполненные, например, рассматриванием какой-нибудь
картинки, по их истечении обычно, как показали опыты ряда
исследователей, более или менее сильно переоцениваются, большие -
недооцениваются. Эти данные Рубинштейн обобщил в закон заполненного
временного отрезка: чем более заполненным и, значит, расчленённым на
маленькие интервалы является отрезок времени, тем более длительным он
представляется. Этот закон определяет закономерность отклонения
психологического времени воспоминания прошлого от объективного времени.
Любопытно также, что более коротким по времени кажется осмысленное
предложение, чем набор бессмысленных слогов, имеющий ту же физическую
длительность. Можно предположить, что последний состоит из значительно
большего числа дискретных частей по сравнении с осмысленным предложением
и воспринимается как более длительный потому, что в большей степени
заполнен.
Основной закон восприятия времени, сформулированный Вундтом: «Всякий
раз, когда мы обращаем своё внимание на течение времени, оно кажется
длиннее». Никогда минута не покажется нам столь длинной, как тогда,
когда мы следим за стрелкой часов, проходящей 60 делений.
По-видимому, заполненное время переоценивается потому, что требует
большего внимания. Вообще, с точки зрения испытуемого, в заполненном
интервале происходит больше событий, и это, как ему кажется, требует от
него больших усилий. В результате бывают случаи, когда систематически
переоцениваются внешне незаполненные, но требующие усилий или связанные
с переживанием интервалы. Например, оценка интервалов, даваемая незрячим
испытуемыми, в то время как их подвозили к краю обрыва, были завышены по
сравнению с теми же оценками на обратном, безопасном пути.
Если прошедшее время в воспоминании кажется нам тем более длительным,
чем оно было богаче событиями, и тем короче, чем более оно было пустым,
то в отношении текущего времени наоборот: чем оно беднее событиями и чем
однообразнее его течение, тем более длительным, «тягучим» оно является в
переживании; чем богаче и содержательнее его заполнение, тем незаметнее
оно протекает, тем меньше кажется его длительность. В этом расчленении
закона заполненного временного отрезка на два противоположных по своему
содержанию положения сказывается качественная специфика прошлого и
настоящего. Прошлое объективировано в своём содержании и целиком
определяется им; события в нём внеположны: они тем самым расчленяют
время и этим удлиняют его для переживания. В настоящем, как бы ни было
велико его заполнение, поскольку оно переживается как настоящее, оно по
существу смыкается в переживании в одно единство; заполняющими его
событиями оно не расчленяется именно постольку, поскольку оно
переживается как настоящее. При не заполнении же переживаемого времени в
переживании обычно создаётся томительное напряжение, так что внимание
концентрируется на самом течении времени, которое в результате как бы
удлиняется.
По мере того как в переживаемом времени выступает на первый план
установка на будущее, снова видоизменяются закономерности, определяющие
переживаемую действительность. Время ожидания желательного события в
непосредственном переживании томительно удлиняется, нежелательного –
мучительно сокращается. В первом случае время никогда не течёт
достаточно быстро, во втором – оно всегда протекает слишком быстро.
Переживаемая длительность отклоняется от объективного времени в сторону,
обратную господствующей у субъекта направленности. Роль этого фактора,
связанного с эмоциональным характером переживания, Рубинштейн
зафиксировал как закон эмоционально детерминированной оценки времени. Он
сказывается в том, что время, заполненное событиями с положительным
эмоциональным знаком, сокращается в переживании, а заполненное событиями
с отрицательным эмоциональным знаком в переживании удлиняется: «Грустные
часы длинны», - как говорит Ромео у Шекспира.
Когда мы имеем дело с более длительными промежутками времени –
минутами, часами и даже днями, речь уже начинает идти не о чистом
восприятии, относя его к каким-нибудь событиям. Например, сколько минут
тому назад был телефонный звонок или через сколько времени будет обед.
Точность суждения о временных интервалах зависит от двух основных типов
факторов: событий во внешнем мире и в самом субъекте.
Внешние события могут относиться непосредственно ко времени: мы можем
смотреть на часы или на уровень солнца над горизонтом.
Иногда они выступают в качестве привычных признаков времени.
Замечательная способность некоторых людей просыпаться точно в одно и то
же время, как выяснилось, может основываться на совершенно неизвестных
данным лицам признаках, например на звуках уличного движения или шагов
соседа.
И всё же известно, что даже при полном отсутствии таких внешних
признаков ориентация во времени может быть довольно точной. В одном
эксперименте человек провёл четыре дня в совершенной изоляции в
звуконепроницаемой комнате, занимаясь чем хотел. Через нерегулярные
отрезки времени ему звонил экспериментатор и спрашивал, который час. В
течение первого дня «субъективные часы» испытуемого убежали вперёд на
четыре часа. Затем они стали возвращаться назад и к концу четвёртого дня
ошибались лишь на сорок минут. Как была возможна такая точность при
полном отсутствии привычных внешних признаков? По-видимому, испытуемый
ориентировался на определённые внутренние признаки, такие, как
сонливость, голод и тому подобное.
В субъективной недооценке или переоценке временных интервалов, по
данным ряда исследователей, наблюдаются некоторые возрастные различия: и
недооценка маленьких, и переоценка больших промежутков времени оказалась
в среднем у детей и подростков больше, чем у взрослых. У взрослых
переоценка минутных промежутков достигла 133%, у детей, подростков и
юношей в возрасте от 7 до 19 лет она доходила до 175%.
В субъективной оценке времени сказываются и индивидуальные различия. В
опытах Х.Эренвальда одни испытуемые обнаруживали очень стойкую тенденцию
недооценивать, а другие – переоценивать время. Эренвальд считает поэтому
возможным различать два типа восприятия времени – брадихронический и
тахихронический. Первый обнаруживает более или менее стойкую тенденцию к
ускорению; второй – к замедлению, к запаздыванию. Первый переоценивает,
второй недооценивает длительность временных интервалов.
Ошибки в оценке времени оказались, по данным Эренвальда, довольно
значительными. Имея задание определить длительность временного интервала
в одну минуту, один из испытуемых счёл минуту истекшей по прошествии
всего 13 секунд, другой – 80. Специальная длительная тренировка может на
некоторое время более или менее заметно повысить точность временных
оценок. Но и при тренировке у испытуемых сохраняются довольно стойкие
индивидуальные тенденции: одни недооценивают, другие переоценивают
время.
У одного и того же испытуемого восприятие времени чрезвычайно варьирует
в зависимости от душевного и физического состояния. Проведённое
исследование Л.Я.Беленькой обнаружило на клиническом патологическом
материале связь переоценок и недооценок длительности с эмоциональной
сферой. Оказалось, что все испытуемые, в частности маниакальные больные
с повышенным тонусом эмоциональной возбудимости и моторной подвижностью,
связанной с непоследовательностью, торопливостью, обнаружили резко
выраженные недооценки временных интервалов (иногда в два раза). При этом
почти во всех протоколах отмечалось в показаниях испытуемых субъективное
переживание этими больными ощущения «летящего» времени.
В состоянии подавленности или фрустрации время течёт медленно. Больные,
находившиеся в депрессивном состоянии, - со сниженным тонусом,
замедленной моторной деятельностью, подавленным настроением,
отрицательной окраской органической чувствительности, распались на две
группы. Одна из них давала переоценку, иногда очень значительную,
предъявлявшихся им в эксперименте временных интервалов. В их показаниях,
как правило, отмечалась «тягучесть» времени в их переживании. У другой
группы депрессивных больных наблюдалась стойкая недооценка временных
интервалов. Такую недооценку обнаружили больные, у которых общее
депрессивное состояние сочетается с состоянием «угнетённого
возбуждения». При общем угнетённом состоянии они испытывают постоянное
смятение, нетерпеливость, они всегда спешат, боятся опоздать, никак не
могут довести до конца начатую работу. Тоскливое состояние сочетается у
них с аффективным состоянием тревоги, порождающим поведение, сходное с
маниакальным. У этих больных наблюдалось обычно, как и больных
маниакальных с повышенной возбудимостью, резко выраженная недооценка
времени.
Все эти отклонения непосредственного переживания длительности, как у
маниакальных больных, так и обеих групп депрессивных, обнаруживают по
патологическому материалу связь переоценок и недооценок временной
длительности с эмоциональным отношением субъекта к переживаемому, и
подтверждает выше отмеченное положение об эмоциональной
детерминированности оценок времени.
Характерной особенностью времени является его необратимость. Мы можем
вернуться к тому месту пространства, от которого мы ушли, но мы не можем
вернуть то время, которое прошло.
По Рубинштейну, установление объективного порядка или однозначной,
необратимой последовательности событий во времени предполагает раскрытие
причинной зависимости между ними.
Именно на основании причинных зависимостей мы обычно опосредованно
решаем вопрос об объективной последовательности событий.
Помимо установления порядка или последовательности предшествующего и
последующего, временная локализация включает определение величины
интервалов, их отделяющих. Знание того, что такое день как временный
интервал, включает в себя знание того, что день – это такая-то часть
столетия, года, месяца и так далее, что в дне столько-то часов, минут.
Притом, чтобы подлинно реализовать значение этой количественной
характеристики, необходимо установить правильное соотношение между этой
количественной характеристикой и её качественным заполнением, то есть
правильно осознать реальную, содержательную вместимость часа, дня.
Непосредственная локализация во времени ограничивается лишь очень общим
недифференцированным не столько знанием, сколько «чувством» того, что
данное событие близко, поскольку оно актуально, или отдалено, поскольку
оно чуждо. Более точная временная локализация переживаемого предполагает
умение оперировать соотношениями временных величин.
Поскольку время – направленная величина, однозначное его определение
предполагает не только систему единиц измерений (секунда, минута, час,
сутки, месяц, год, столетие), но и постоянную отправную точку, от
которой ведётся счёт.
Естественной отправной точкой во времени является настоящее, это
«теперь», которое разделяет время на предшествующее ему прошлое и
последующее будущее. Оно одно как будто непосредственно дано как нечто
наличное; от него взор направляется на прошлое и на будущее, которые
могут быть определены лишь через своё отношение к настоящему. Но
проблематика времени здесь осложняется диалектикой всех временных
определений, связанной с текучестью времени.
Полное разрешение трудностей, связанных с текучей диалектикой временных
определений, требует принятия одной общей системы координат с постоянной
точкой, от которой и ведётся отсчёт посредством постоянных, общих единиц
счисления (год, месяц, день). Эта исходная общая точка отсчёта может
быть фиксирована лишь за пределами субъективного, личного переживания, в
историческом процессе определённым историческим событием, от которого и
ведётся времяисчисление. Время жизни объективно определяется лишь как
время истории. Лишь на основе исторически определённой системы
исчисления времени можно соотносить временные показания различных
наблюдателей, свободно переходя с одной точки зрения на другую,
устанавливать однозначное соответствие всех датировок. Все
математические формулы, связанные с преобразованием систем координат,
представляют собой лишь техническое оформление той фундаментальной
интеллектуальной операции, которая заключена в каждом во временном
отношении упорядоченном рассказе, требующем перехода от одной отправной
точки к другой. Эта операция составляет самую основную трудность, как
это показывает изучение «символической афазии».
Не может быть и речи о том, чтобы признать непосредственно данную
длительность переживания как нечто самодовлеющее и противопоставлять её
абстрактному времени, определённому в понятиях. Восприятие времени,
отражающее объективное время, само опосредованно включающимися в него
интеллектуальными компонентами. Опосредованные элементы включаются в
установление и последовательность явлений, и их длительности. Всякая
временная локализация – даже пережитого – требует умения оперировать
временной схемой или «системой координат», выходящей за пределы
переживания. Подлинно временную характеристику даже наше настоящее
получает, лишь когда мы в состоянии посмотреть на него и из прошлого и
из будущего, свободно перенося свою исходную точку за пределы
непосредственно данного.
Общее восприятие отношений прошлого, настоящего и будущего носит
название «временной перспективы».
Настоящее – отправная точка, из которой определяются и прошлое, и
будущее, - не является в психологическом времени абстрактной точкой, а
всегда некоторым временным интервалом.
Экспериментальными исследованиями пытались установить минимальные
размеры, или величину, «момента». Под величиной «момента» разумеют
астрономическую длительность того интервала, который воспринимается как
нерасчленённое настоящее. Например, искра, прошедшая в течение «момента»
путь в 1 м. Воспринимается как присутствующая одновременно во всех
точках этого пути, то есть как сплошная светящаяся линия. Величина
«момента» обычно определяется установлением порога слияния раздельных
периодических колебаний в одно восприятие. Для определения порога
зрительных ощущений обычно служит мелькатель. За характеристику величины
«момента» в таком случае принимается та частота вращения, при которой
произойдёт слияние белой и чёрной половины вращающегося диска, так что
чёрное и белое поля перестанут мелькать и диск будет казаться
одноцветным. Эта величина измерена и проверена: она лежит в основе
расчёта смены кадров при проекции кинофильма. Она очень близка к частоте
самого низкого из воспринимаемых тонов и равна примерно 1/18 – 2
секундам. Действительно, под нижней границей моменты не воспринимаются
больше как таковые: 18 изображений в секунду уже сливаются в одно
непрерывное движение (такой медленный для человеческого глаза процесс,
как распускание цветка, снятый с частотой 1 кадр в минуту, при
демонстрации плёнки с нормальной скоростью (18 кадров в секунду),
превращается в великолепное зрелище организма в движении, грация и
синхронность которого не уступают артистическим качествам звёзд балета),
18 вибраций воздуха в секунду превращаются для нашего уха в один звук
(самый низкий), а 18 лёгких ударов по коже воспринимаются как одно
надавливание. Такова, по-видимому, разрешающая способность наших чувств
во времени. У разных видов она может варьировать.
Верхняя граница психологически настоящего времени, заполненного лишь
простыми, между собой не связанными чувственными раздражителями, очень
ограничена; максимальные размеры интервалов, отмечаемых, например,
ударами молотка, которые мы воспринимаем и непосредственно сравниваем
между собой, равны примерно 5 с. Сравнение интервалов большей
длительности требует уже счёта и опосредованных приёмов. При
соответствующем обычным условиям реальной жизни заполнении нашего
времени содержанием, компактно связанным в обширные целые, грани
настоящего заметно расширяются.
В некоторых патологических случаях выступает резкое расщепление
непосредственного переживания длительности и опосредованной оценки
времени. Поучительной в этом отношении оказалась группа шизофреников (от
которых часто вообще можно слышать заявление, что они «не чувствуют
времени») (эксперимент Беленькой Л.Я.). Испытуемая Ф. (студентка, 25
лет) пишет: «Времени я не чувствую; долго ли это было или мало времени
прошло – для меня это безразлично, безвкусно. Другие говорят: как быстро
прошло время или как медленно, а мне безразлично». Шизофреники этой
группы в состоянии опосредованно оценить время, но не способны его
«ощутить». Обнаруживая полное понимание самых сложных временных
соотношений, они оказываются не в состоянии определить длительность
небольшого интервала, когда приходится сделать это на основании
непосредственного переживания длительности. Так, та же испытуемая Ф.
Дала такие результаты: время, объективно заданное экспериментатором, -
5, 15, 30; время, указанное испытуемой, - 9, 5, 1.
Временная перспектива относительно мало изучена. Но некоторые факты
заставляют с уверенностью сказать, что она чрезвычайно варьирует у
разных испытуемых разных возрастов в разных ситуациях. Для солдата на
фронте во время вражеской атаки временная перспектива чрезвычайно
сужена. Прошлое для него отсутствует, а будущее представлено лишь
несколькими часами предстоящей битвы. На следующий день, когда он лежит
раненый в госпитале, его временная перспектива значительно шире. Он
может думать о годах детства и о предстоящих годах.
Временная перспектива разнообразными способами вплетается в наше
поведение и определяет некоторые его аспекты.
Литература:
Годфруа Ж. Что такое психология: В 2-х т., Т.1. – М.: «Мир», 1999г.
