Наследие Б. Спинозы

Необходимость и возможность как реальные модальности онтологии в философском наследии Б. Спинозы

ВВЕДЕНИЕ

Оценить полной мерой действительное величие и значение философии Бенедикта Спинозы человечеству, пожалуй, еще только предстоит. "Этика" великого философа завершается, как известно, рассмотрением вопроса о том, как же именно должны устроить свою совместную - общественную - жизнь люди, понявшие ту простую и великую истину, что для разумного человека "для его самосохранения и наслаждения разумной жизнью, нет ничего полезнее, как человек, руководствующийся разумом" и что именно человек - не деньги, не вещи, не слова и тому подобные мнимые ценности - есть для человека высший и самый интересный предмет в универсуме.

Решение Спинозы гениально и просто, хотя носит еще очень общий характер. Люди должны организоваться в такое общество, которое обеспечивало бы возможность каждому из них полностью развернуть в действии свою человеческую природу, стать Человеком с большой буквы.

Велика роль Спинозы в развитии атеизма и свободомыслия. Цель религии по его учению - не познание природы вещей, а лишь наставление людей в нравственном образе жизни, поэтому ни религия, ни государство не должны посягать на свободу мысли.

Всеобщая детерминация в философии Спинозы - чтобы ни делал человек, он вынужден это делать, - воспитывает терпимость и учит видеть то, что кажется нам абсурдным, как неизбежное. Эта доктрина способствует нашему общественному существованию.

Один из важнейших показателей глубины и актуальности философского учения Спинозы - его влияние на мыслителей последующих поколений и тем более веков, а также полемика с ним мыслителей и исторических деятелей различных рангов, оспаривающих и опровергающих эти идеи.

Высокую оценку философским взглядам Спинозы дал Энгельс: "Нужно признать величайшей заслугой тогдашней философии... что она, начиная от Спинозы и кончая великими французскими материалистами, настойчиво пыталась объяснить мир из него самого, предоставив детальное оправдание этого естествознанию будущего".

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Русские спинозисты

В 1977 году отмечалось трехсотлетие со дня смерти амстердамского мыслителя Бенедикта Спинозы и выхода в свет его “Этики” (1677 г.). Это вызвало настоящую лавину публикаций в мире. У нас же в стране Спиноза уже довольно долго не пользуется заметным вниманием. Хотя некоторое время назад спинозовская философия находилась в центре оживленной полемики, в которой приняли участие отечественные философы ранга Владимира Соловьева, Александра Введенского, Льва Шестова. Но тех, кто считал философский метод Спинозы адекватной формой мышления и пользовался им как инструментом разыскания истины, в общем-то, было не так уж много. Среди них самые яркие фигуры, вне всякого сомнения -

В.Н.Половцева, Л.С.Выготский, Э.В.Ильенков. Все они открыто признавали свою приверженность учению Спинозы и по-своему продолжили его inquisitio veri в XX столетии. Но история русского спинозизма пока еще очень коротка и складывалась до сих пор не слишком счастливо. По разным причинам ни В.Н.Половцевой, ни Л.С.Выготскому, ни Э.В.Ильенкову не удалось завершить свой главный труд о Спинозе. Все три автора считали сердцевиной философии Спинозы его теорию познания, которую Спиноза именует “истинной логикой”. Открытый Спинозой метод мышления, по их мнению, нисколько не устарел и в состоянии с прежним успехом вести человеческий разум к истине вещей. Так, В.Н. Половцева указывает, что истинное, субстанциональное бытие вещей Спиноза обозначает выражением "actu existere" и это "активное существование"¹ кардинально отличается от воображаемого "существования во времени" (duratio). Активность вещи и есть ее настоящая сущность, заключает Половцева. У Л.С.Выгодского и Э.В.Ильенкова предметная деятельность трактуется как субстанция всех психических явлений - от простейшего самочувствия до категорий "чистого разума" и самых сложных идеальных образований. Этот принцип был открыт Спинозой и, приняв его, мы уже тем самым вступаем на почву спинозизма, пишет Ильенков: "Спинозизм... связывает феномен мышления вообще с реальной деятельностью мыслящего тела ( а не с понятием бестелесной души ), и в этом мыслящем теле предполагает активность..."²

Гений - это интеллект, зажатый в тиски необходимости

Спиноза навсегда вошел в историю человеческой культуры как философ, который поставил проблемы, не решенные человечеством и поныне, с такой ясностью и остротой и не только поставил, а и нашел им решение, до сих пор озадачивающее своей общетеоретической точностью, бескомпромиссностью и неумолимой последовательностью приводящих к нему размышлений...

В чем же разгадка этого удивительного феномена? На какие важные вещи, волнующие людей и поныне, впервые открыл человечеству глаза этот грустный и задумчивый человек? Какой таинственной силой наделила его Природа, что он сумел выйти победителем из смертельной схватки с таким могучим противником, как объединенные силы трех “мировых религий”.

Ответ один. Это могло случиться лишь потому, что Спиноза не был богоборцем-одиночкой, каким его не раз изображали. Потому что на его стороне незримо сражалась всеодолевающая власть мировой необходимости, или, говоря конкретнее, мощь социального прогресса. Потому что, не придавая особого значения своей персоне и искренне считая себя лишь одним из бесчисленных борцов за прогресс человеческого рода, Спиноза отдал себя без остатка на беззаветное служение ему.

Когда-то Гете сказал, что гений - это интеллект, зажатый в тиски необходимости. В этом разгадка гения Спинозы, его личности и его интеллекта. “Индивидуум есть сын своего народа, своего мира, и он лишь проявляет субстанциональность последнего в своей собственной форме”, -утверждал, и не без влияния Спинозы, Гегель. И это тоже проливает свет на загадку Спинозы и спинозизма. Поэтому понять Спинозу - значит прежде всего понять его время и его народ, лучшим выразителем “субстанциальных” (т.е. главных, глобальных, решающих) интересов которого он стал.

XVII век в истории Европы - век переломный, кризисный, жестокий: живьем сжигают “еретиков”, воюют католики с протестантами, христиане с турками-мусульманами, испанцы с индейцами, немцы с немцами... Льется кровь, грохочут пушки, обрушиваются топоры на головы приговоренных, мир оглашают крики ярости и боли, ненависти и отчаяния.

Так начинается для Европы Новое Время - эпоха буржуазно-капиталистического развития всей ее культуры и всего ее бескультурья, эпоха торговли и промышленности, эпоха напряженного труда и взрывов научного мышления, чередующихся со взрывами кровавого мракобесия, со всеми ее противоречиями, которые будут отныне сопровождать эту эпоху до самого ее конца.

Причины, побудившие Спинозу взяться за перо

В этом мире и проснулся к духовной жизни юноша Спиноза. Ему повезло с самого начала больше, чем многим. Амстердам - столица Нидерландов, сумевших на время отгородиться от кровавых безумий бушевавших в соседних странах, - как раз переживал довольно мирную пору своей буржуазной молодости, ремесел, торговли, искусства, промышленности и науки. В Нидерландах религиозные распри редко доходили до прямой поножовщины, но тут, как и везде, католики до хрипоты спорили с протестантами, христиане с иудеями, а различные группы протестантов - друг с другом. Здесь были представлены все главные идейные течения тогдашней Европы, со всего мира сюда стекались потоки товаров и потоки информации. И мыслить тут приходилось с учетом горького и тревожного опыта всего окружавшего Нидерланды мира.

Жизнь не была идиллической. Именно это и заставляло людей размышлять над проблемами века всерьез, а не на досуге, не для удовлетворения склонности к безмятежному философствованию. В частности, внимание средневековых мыслителей привлекала проблема религиозного разобщения людей, казавшегося им самим первопричиной их взаимной вражды и нетерпимости, а стало быть, всех войн, грабежей и кровопролитий.

Один вид фанатизма ничуть не лучше любого другого - вот в чем убедился Спиноза еще в молодости. Об этом он открыто заявил миру, вызвав на себя огонь всех видов религиозного мракобесия сразу. Он писал: "... Изложу причины, побудившие меня взяться за перо... Я часто удивлялся, что люди, хвалящиеся исповеданием христианской религии, т.е. исповеданием любви, радости, мира, воздержанности и доверия ко всем, более чем несправедливо спорят между собою и ежедневно проявляют к друг другу самую ожесточенную ненависть; так что веру каждого легче познать по поступкам, чем по добродетелям".

Это говорил человек, на своем собственном горьком опыте убедившийся, что христианская нетерпимость ничуть не лучше, ничуть не мягче, чем нетерпимость мусульманская или иудейская, всю яростную тупость которой он испытал уже в ранней юности - во время отлучения его от религии. Он писал: " Давно уже ведь дело дошло до того, что почти всякого, кто бы он ни был - христианин, магометанин, еврей или язычник, - можно распознать только по внешнему виду и одеянию, или по тому, что он посещает тот или этот храм, или, наконец, по тому, что он придерживается того или иного мнения и клянется словами того или другого учителя. Житейские же правила у всех одинаковы".

Чтобы заметить это, вовсе не нужно было обладать сверхпроницательным философским умом, тем более гениальным. Нужна была только элементарная наблюдательность. И еще - элементарная интеллектуальная честность - как перед самим собой, так и перед другими. И еще - известное интеллектуальное мужество, сочетаемое с мужеством нравственным, с готовностью претерпеть неприятности, может быть и немалые, в борьбе за право говорить людям правду. Простую правду, которую они то ли не видят, то ли не хотят признать.

Потому-то эта истина и была высказана в Амстердаме, что он оказался в те годы подлинной ретортой буржуазного развития Европы. Подлинным центральным храмом города тут рано стала Биржа, а те "житейские правила", которым одинаково следовали тут и еврей, и христианин, и магометанин, и язычник, были достаточно просты, циничны и в тоже время неукоснительны. Правила, выражающие суть товарно-денежных отношений. Правила, обеспечивающие процесс присвоения чужого труда.

Этим правилам молодой Спиноза тоже не захотел следовать: он предпочел своими руками шлифовать линзы и стекла для очков и приборов. Тем самым он также встал на нравственную и интеллектуальную оппозицию не только к миру религиозной поэзии, но и - что не менее важно - к миру торгашеской прозы, денежного капитала и присвоения чужого труда.

Жизненный путь и работы Спинозы

Рассматривая философские произведения Спинозы, невозможно игнорировать условия в которых развивался его научный талант, как и те условия, в которых ему приходилось работать. Он родился в Амстердаме в семье евреев, бежавших из Португалии от религиозных преследований. В большой еврейской общине, сложившейся к тому времени в Нидерландах царила атмосфера религиозного фанатизма и нетерпимости. Первоначальное образование он получил в семиклассном училище, где преподавалось еврейское богословие и древнееврейский язык. Он подавал большие надежды, и его родители надеялись, что он станет новым светилом в иудаистской религии. Однако пытливая натура молодого Баруха не находила удовлетворения в сухом догматизме Талмуда. Он начал изучать математику и медицину, все более и более удаляясь от общины. Кульминацией этого постепенного разрыва стало его отлучение от религии произошедшее в 1656 году. Примерно в это время он написал свою первую работу “Краткий трактат о Боге, Человеке и его счастье”. (1658-1660 гг.).

Дальнейшая судьба Спинозы также была нелегкой. Он много работал, но очень мало печатался. Практически все свои идеи ему приходилось распространять путем переписки и личного общения. Под его именем и при его жизни вообще вышла всего одна работа, “Основы философии Декарта, доказанные геометрическим способом” (1661-1662 гг.). Второй его книгой, которая тоже вышла при его жизни, хотя и анонимно, был “Богословско-политический трактат” (1670 г.) Он вызвала такую бурю эмоций, что воспрепятствовал публикации намного более нейтральной “Этики”, которая была окончена в 1675 году. Эта книга, содержащая квинтэссенцию философских представлений Спинозы, увидела свет только после его смерти, в “Посмертном издании”, осуществленном его друзьями в 1677 году.

Но судьба его работ по прежнему была трагичной. Всего через несколько месяцев спустя "Этика" была запрещена и не переиздавалась до 19 века.

В философской системе Спинозы не заметно резких скачков, он достаточно последователен в своих убеждениях. Достаточно сравнить “Краткий трактат о Боге, Человеке и его счастье” и “Этику”, чтобы увидеть, что в этих двух книгах, несмотря на разделяющие их более чем 15 лет, основные идеи Спинозы принципиально не изменились, хотя и пробрели большую выверенность и структурированность.

Характерной особенностью метода Спинозы являлось его стремление к четкой формализации рассуждений и доказательств. Он стремился сделать философию такой же точной наукой, как была в его время геометрия. Не случайно, что в названиях его книг так или иначе часто присутствуют слова “геометрический способ доказательства”. Это касается как “Основ философии Декарта, доказанные геометрическим способом”, так и “Этики” (Полное название начинается со слов “Этика, доказанная в геометрическом порядке…”).

Философская система Спинозы наиболее близка к системе Декарта. Он разделял как рационалистический метод Декарта, так и его физические представления. Не случайно, что одна из шести крупных работ Спинозы посвящена доказательству идей Декарта. Однако, в отличие от Декарта, который основное внимание уделял методу, Спиноза интересовался больше применением этого метода для получения знаний об окружающем мире и рассуждениям по поводу этого мира. Значительное влияние на Спинозу оказали также идеи Джордано Бруно, особенно его пантеистические рассуждения. Также значительное влияние на него оказали такие разные мыслители как Томас Гоббс, видный представитель материализма того времени, и Маймонид, еврейский философ и богослов 12 века, склонявшийся к пантеизму.

ФИЛОСОФСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ СПИНОЗЫ.

Учение о субстанции. Бог есть мир.

Опираясь на механико-математическую методологию, которую он считал единственно научной, Спиноза стремился к пониманию "...первопричины и происхождения всех вещей"³ . При этом создание целостной картины природы Спиноза мыслил как одновременное раскрытие

генезиса всех предметов и явлений. Продолжая традиции пантеизма, Спиноза сделал центральным пунктом своей онтологии тождество бога и природы, которую он понимал как "единую и единственную, вечную и бесконечную субстанцию"³, исключающую существование какого-либо другого начала, и тем самым как причину самой себя (causa sui)

Одним из предметов, которые интересовали Спинозу, являлось понятие Бога, и другие вопросы связанные с существованием Бога. С одной стороны, обычно он рассматривает этот вопрос в неразрывной связи со своим учением о человеке и этике. С другой стороны, явно видно, что этот вопрос волнует его сам по себе. Отношение Спинозы к проблеме Бога можно охарактеризовать как пантеизм, но пантеизм несколько специфический. Специфичность его пантеизма была настолько высока, что в советской философской традиции его принято было рассматривать как материалиста. Это связанно с тем, что Спиноза не рассматривал Бога как некую субстанцию, которая одухотворяет и направляет природу, будучи “разлита” в ней, а Бог и субстанция сливаются у него в одно понятие, Бог не стоит над Природой, не является Творцом вне Природы, Он находится прямо в ней. Таким образом, Бог действительно утрачивает свое специфическое положение и творческая роль оказывается разлитой в природе. Однако более внимательное прочтение работ Спинозы, особенно его более поздней и зрелой “Этики”, убеждает, что Спиноза не в коем случае не был материалистом, поскольку все его доказательства и теоремы, в том числе творческого начала в природе, в той или иной мере базируются на внечувственном, высшем образе Бога.

Хотя определение Спинозы как материалиста, вообще говоря, неправильно, определение его как атеиста имеет под собой почву. Но опять же в несколько специфическом смысле этого слова. Спиноза не был атеистом в том смысле, что он отрицал существование Бога. Нет, Бог у него являлся основой реальности, как он сам говорит, ее "субстанцией". Но понятие Бога у него настолько своеобразно, настолько отлично от бытового представления о Боге, что его было трудно понять и продвинутым философам-христианам, не говоря уж о фанатиках-ортодоксах. Плюс то, что Спиноза категорически отвергал внешнюю, наносную религиозность, считая ее "убежищем незнания" (asylim ignorantiae), не прибавляло ему популярности в среде традиционно верующих. В этом плане обвинения, звучавшие в его адрес, имели под собой почву. Он действительно был атеистом в том смысле, что он отвергал духовное главенство официальной церкви и ее понятие о Боге. Он не верил в того Бога, в которого верили они. Спиноза позволил себе атаковать основу основ любой официальной религии – традиции и предрассудки, лежащие в ее основе. Для представителей ортодоксальной церкви призыв к рациональному рассмотрению Бога и вопросов веры был даже хуже, чем если бы Спиноза действительно отрицал существование Бога.

Атрибуты и модусы субстанции.

В отличие от Декарта, который выделял две взаимонезависимые субстанции – материю и разум, объединяемые Богом, Спиноза утверждает, что существует единственный вид субстанции, которая одновременно есть Бог и природа. Природу, а таким образом и субстанцию он не сводит к понятию материи, как это делает Гоббс, а утверждает, что она есть "не одна материя и ее состояния, но кроме материи и иное бесконечное"⁴. Для понимания того, что Спиноза понимает под этим "другим бесконечным" необходимо рассмотреть понятие Спинозы об атрибутах и модусах. Под атрибутом (субстанции) он понимает "то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность"⁴ .Соответственно, модус есть "состояние субстанции, иными словами, то, что существует в другом и представляются через это другое"⁵ с одной стороны, он утверждает бесконечность атрибутов бесконечной субстанции. Через эту бесконечность он доказывает единственность субстанции. С другой стороны, он утверждает, что фактически существует только два независимых и главных атрибута Природы-Бога, а именно: протяженность, выражающаяся в модусе материи, и мышление, находящее свое выражение в модусе разума. В определенной мере он противоречит сам себе, так как ранжирование бесконечного числа атрибутов, вообще говоря не может привести к выделению двух главных. Однако, если рассматривать эти два главных атрибута как в определенном смысле категории, то это более естественно. А он, вероятно, так и делает, так как утверждает в своем “Кратком трактате о Боге, Человеке и его счастье”, что все прочие атрибуты Бога есть “или внешнее обозначение, как то что он существует через самого себя, вечен, един, неизменен и т.д. или .. относится к его деятельности, например, что он причина всех вещей, что он предопределен и управляет ими”⁶

Спиноза, перестав рассматривать "мышление" и "протяженность" как две субстанции, ничего общего между собой не имеющие, и определив их как два "атрибута" одной и той же общей им обоим субстанции. Тем самым термин "бог" превращался в лишний и ненужный псевдоним бесконечной и вечной "телесной субстанции", которая существует не отдельно от реальных тел природы, а только в них, в том числе и в виде (в "модусе") мыслящего тела человека и ему подобных существ, и наделена к тому же активностью, будучи "причиной самой себя" во всех своих частных порождениях. В таком понимании субстанция радикально исключала из научного мышления все аксессуары теологических представлений (личного бога, бестелесной души, чуда и т.д.) Определив "мышление" и "протяженность" как лищь два из бесконечного числа "атрибутов субстанции", Спиноза не только выводил научное мышление из-под диктата религиозных догм, но и опережал на столетия современное ему естествознание, его механически-ограниченные представления о пространстве как о "пустом вместилище" тел. Спиноза показал, что без понимания телесной природы, как субстанции, было бы принципиально невозможно научно решить проблему психики, сознания, мышления и религия навсегда осталась бы высшим авторитетом в духовной жизни людей. Так как естествознание XVI-XVII веков даже не ставило еще перед собой сознательной задачи понять природу "из нее самой", а находилось пока на стадии описания готовых, наблюдаемых в наличии явлений, не будучи в состоянии проникнуть в тайну их возникновения, их "саморазвития". Поэтому категория субстанции и носила характер гипотетического, еще не подтверждаемого естествознанием, философско-логического предположения, допущения, необходимость которого диктовалась всей логикой борьбы научного мышления против засилья религиозной мистики, против диктата религиозной догмы над умами ученых, т. е. внутренней логикой развития науки в целом, но никак не наличными ее достижениями.

Мышление и необходимость

Спиноза пытался очистить человеческие представления о природе ( о "боге" ) от всех следов антропоморфизма, пытался понять самого человека, по образу и подобию которого кроилось до сих пор представление о "боге", как реальную, телесную частичку великого природного целого. Как крайне своеобразный "модус субстанции", как мыслящее тело.

Мышление - самое загадочное свойство человеческого тела, которое в силу своей загадочности как раз и дает больше всего поводов для различных суеверий, - так же невозможно отделить от человеческого тела, как и другой его атрибут - "протяженность". Мышление - не что иное, как способ активного действования протяженного тела человека, живущего среди других протяженных тел и взаимодействующего с ними. Отсюда и общее понимание природы мышления, т.е. это присущая каждому мыслящему существу способность строить свои действия, сообразуясь с формой и расположением всех других тел, а не с особой формой и особым расположением частиц, из коих оно само устроено. Мышление в идеале, в пределе своего развития, есть поэтому способность человека осуществлять свою активную деятельность в мире сообразно совокупной мировой необходимости.

Действует в мире и "мыслит" о нем одно и то же тело - тело живого человека. А не два разных, неизвестно как сообщающихся между собой существа, одно из которых - "душа", а другое "грешная плоть", сама по себе души и мышления якобы лишенная. Разделение человека на "душу" и "тело", из которого исходит любая религия, - это членение, в принципе, с самого начала ложное. Прочность этого представления, с которым не мог распрощаться даже великий и проницательный Декарт, покоится на иллюзии, неизбежно создаваемой "интроспекцией" - самонаблюдением. Когда человек внимательнейшим образом, как это делал Декарт, вслушивается и всматривается в свои собственные "внутренние состояния", он, естественно становится слеп и глух ко всему, что происходит вокруг. Непосредственно данные ему внутренние состояния собственного тела он при этом сознает, а "могущества внешних причин", которые эти состояния вызвали, он не только не сознает, но даже и рассматривать не хочет.

Так и возникает иллюзия "свободной воли": "Ребенок убежден, что он свободно ищет молока, разгневанный мальчик - что он свободно желает мщения, трус - бегства. Пьяный убежден, что он по собственному определению души говорит то, что в последствии трезвый желал бы взять назад…"⁷ Спинозизм, безусловно, обязывает относится к так понимаемой свободе воли как к чистейшей воды психологической иллюзии, за которой всегда кроется неосознаваемая причина и научное понимание феноменов свободы воли состоит в отыскании скрытых от сознания причин таких-то и таких-то "действий", неосознанных причин. Спинозистов поэтому всегда -

на первый взгляд справедливо - обвиняли в фатализме, ибо с ходу отождествляли понятие свободы вообще со "свободой воли". Между тем этот упрек совершенно несправедлив и неоснователен, ибо понятие свободы спинозизм отнюдь не упраздняет, поскольку связывает феномен мышления вообще с реальной деятельностью мыслящего тела (а не с понятием бестелесной души) и в этом мыслящем теле предполагает активность - и опять таки вполне телесную.

Свобода как познанная необходимость. Условие возможности свободы.

Спиноза, в общем, совершенно правильно решает вопрос, - свобода - это прежде всего свобода от рабской зависимости человека от внешних обстоятельств, но не вообще от них, а от ближайших, от частных и случайных. И, наоборот, зависимость от универсальной связи вещей, - действование в согласии с ними, с нею. Как познанная универсальная необходимость. Действие, преодолевающее рабскую зависимость от ближайших (случайных, единичных) обстоятельств-условий, и есть элементарный акт свободы, действие по цели (осознанной потребности).

Свобода воли есть поэтому не даровая подачка, якобы брошенная человеку милосердным и щедрым богом, а результат трудной работы самого человеческого тела внутри телесного же мира - способность, которая и рождается и развивается только его собственной активностью.

Человек, поскольку он является "мыслящей вещью", согласно Спинозе, способен не только воспринимать состояния собственного тела, вызванные внешними причинами, но, кроме того, еще сообщать своему телу состояния, согласующиеся с природой прочих вещей. Восприятия адекватных природе вещей состояний тела и образуют содержимое человеческого интеллекта. Могущество причин, которые способна адекватно воспринять "мыслящая вещь", бесконечно превосходит мощь всяких двух непосредственно действующих на человека причин, поэтому чем лучше человек знает природу вещей, тем меньше подвергается он опасности погибнуть, подобно буриданову ослу, под воздействием внешних причин. Только в этом и заключается человеческая свобода. Свобода, стало быть, зависит от нашей способности активно действовать на внешние вещи и через посредство этих вещей на собственное тело и дух. В мыслящем теле Спиноза предполагает способность строить свое движение во внешнем пространстве сообразно "форме и расположению" вещей вне этого тела, а не сообразно форме и расположению частей собственного организма, притом также и способность активного согласования траектории движения с геометрией внешнего мира (у Спинозы это - условие возможности его).

Аффекты человека. Детерминизм Спинозы

Спиноза дает только общетеоретическое решение проблемы свободы воли. Ближайшей причиной человеческой деятельности Спиноза считает естественную органическую потребность, или "влечение" (appetitus). Влечение "есть не что иное, как самая сущность человека, из природы которого необходимо вытекает то, что служит к его сохранению, и, таким образом, человек является определенным (determinatus est) к действованию в этом направлении"⁸. Состояние тела, вызываемое влечением, вместе с идеей этого состояния в духе, Спиноза именует аффектом, которое "благоприятствует или ограничивает" его действование для сохранения своего бытия⁹.

Есть нечто отчасти провокационное, отчасти покоряющее в словах, которыми Спиноза завершает предисловие к третьей книге: "Итак, я буду трактовать о природе и силах аффектов и могуществе над ними души по тому же методу, следуя которому я трактовал в предыдущих частях о Боге и душе, и буду рассматривать человеческие действия и влечения точно также как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах¹⁰. Рациональную теорию иррационального, т.е. мотивов человеческого поведения, развивал до Спинозы Т. Гоббс, философия государства которого и в самом деле оказала сильнейшее влияние на "Богословско-политический трактат". Но Спинозу от Гоббса отличает то, что он не удовлетворяется простым описанием человеческих страстей, хотя взгляд его на этот предмет столь же непредубежден, как и у Гоббса. Над теорией аффектов возвышается этика, нормы которой согласуются с самыми чистыми моральными представлениями традиции. Тесная связь метафизики и этики - важный момент характеризующий главное произведение Спинозы "Этику, доказанную геометрическим способом".

Аффекты и разум составляют в совокупности человеческий дух, и тот из них, кто возьмет верх, уже предопределен к этому сущностью Бога. Свободен скорее тот, у кого адекватные идеи господствуют над смутными идеями аффектов, т.е., тот, у кого божественная часть подчинила себе менее божественную. Свобода означает, следовательно, внутреннюю структуру состояния духа, а вовсе не его генезис, а постольку человек может быть детерминированным к свободе. Свобода означает, возможно, более полное тождество с Богом и даже осознание этого тождества. Спиноза не исключает, что этой свободе можно научиться, напротив, пятая часть "Этики" указывает пять правил для достижения господства духа над аффектами¹¹. И, тем не менее, тот факт, что человек узнает и применяет эти правила, сам детерминирован. Таким образом, свобода, достигаемая у Спинозы при помощи достоверного знания, не устраняет аффектов, - это невозможно, а проясняет их благодаря осознанию их места в цепи универсальной. Поскольку свобода отождествляется у Спинозы с познанием мировой детерминации, стремление к самопознанию становится у Спинозы сильнейшим из человеческих влечений.

Сугубо рационалистическая концепция свободы, развиваемая Спинозой противоречива по своей сути. Свобода одновременно и активна и пассивна. Ее активность связана с тем, что человек, развивающий только разумную деятельность, получает возможность управлять своими аффектами. Сама эта возможность - одно из важнейших следствий познания мировой необходимости, ибо по словам автора "Трактата об усовершенствовании разума", "дух тем лучше понимает себя, чем больше он понимает природу ...и, чем лучше он понимает порядок природы, тем легче удержать себя от тщетного."¹²

Предрассудки людей в их понятии Бога.

Аналогично свободе, Спиноза крайне необычно трактует понятия цели природы, и отсюда добра и зла, порядка и беспорядка. Прежде всего, он утверждает, что общее мнение людей, что как они сами, так и все прочие вещи имеют какую-то цель существования, ошибочно. Более того, и Бог также не имеет цели. По его мнению, возникновение этого предрассудка вызвано тем, что, не зная причин своего существования, люди стремятся к своей личной пользе. Естественно, что они начинают считать такую личную пользу своей целью. Все естественные вещи, которые их окружают, воспринимаются ими как “средства для своей пользы”. Судя о Боге с антропоморфической позиции, они распространяют свое понятие о цели и на Бога. Естественный эгоцентризм человека, который также распространяется на Бога, приводит к тому, что цель видят в существовании человека лишь постольку, поскольку он верит в Бога и оказывает ему почести. Соответственно, такая антропоморфная концепция цели приводит к тому, что как цель человека рассматривается почитание Бога, а как цель Бога - устроение всего для наилучшей пользы людей (чтобы его почитали) и наказание людей, если они его почитают недостаточно.

Ложность такого представления Спиноза доказывает, опираясь на уже доказанные им к тому времени свойства субстанции. Он утверждает, что она (а она и есть Бог) не наделена волей и, следовательно, не может иметь и цели. Отрицание случайности естественно полагает, что все в природе определяется не какой-то абстрактной целью, а простым следованием причинно-следственной цепочки. Основное доказательство сторонников теории божественной воли состоит в том, что зачастую сочетание причин, приведших к данному следствию, слишком невероятно, чтобы произойти само по себе, без вмешательства божественной воли. Спиноза же утверждает, что ссылка на божественную волю есть "asylum ignorantiae (убежище незнания)". Все это прекрасно может быть объяснено, если знать всю совокупность причин, которые воздействуют на происходящее в данном случае.

Естественным итогом неправильного представления о цели Бога и человека становится, с точки зрения Спинозы, возникновение целой группы понятий-антонимов, таких как добро-зло, порядок-беспорядок, красота-безобразие, тепло-холод. Соответственно, каждое из этих понятий рассматривается в преломлении отношения к ним человека. Спиноза считает неправильным, что человек выступает, как критерий качеств (или атрибутов), применяемых к природе, как ее основные атрибуты, поскольку человек а) склонен к антропоморфизму, б) склонен к неправильной оценке ситуации и в) суждения человека сугубо индивидуальны, а нахождение правильного суждения как среднего из частных, зачастую подобно нахождению средней температуры по больнице. Итоговое заключение Спинозы таково, “что все способы, которыми обыкновенно объясняют природу, составляют только различные роды воображения и показывают не природу какой-либо вещи, а лишь состояние способности воображения”¹³ Отсюда непосредственно следует^, что разграничение природы по мере совершенства, определяя последнюю как меру соответствия вещи человеку, есть грубейшая ошибка, вызванная подменой понятий.

Натурализм и детерминизм в этической доктрине Спинозы приводят в сущности к полному устранению Бога как высшего источника моральных норм и ценностей. Нидерландский философ сформулировал в этой связи принципы нерелигиозной - секуляризованной - морали. Человек, руководствующийся этими принципами, не заинтересован в наградах, кроме тех, какие с необходимостью вытекают из самих поступков, если они действительно добродетельны. Центральный принцип такой незаинтересованной морали сформулирован в последней теореме, последней части "Этики" "...блаженство не есть награда за добродетель, но сама добродетель."¹⁴

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пантеизм Спинозы стал одной из первостепенных мировоззренческих форм, в которую облекалась материалистическая тенденция в истории философии. Для воззрений Спинозы эта форма весьма характерная, и ее не следует представлять как некий чисто внешний атрибут, который философ использовал чуть ли не в целях маскировки, как это иногда утверждается. Доказательство того, что "бог есть имманентная (immanens) причина всех вещей, а не действующая извне (transiens)¹⁵, пронизывает все сочинения философа. Он многократно подчеркивал, что принцип единства бога и природы составляет конститутивное положение его философского учения.

В своем учении о природе Бога Спиноза раскрывает природу Бога (как субстанции) и его свойства-атрибуты. К последним он относит:

• то, что он необходимо существует;

• то, что он един

• то, что он существует и действует только по причине заключенной в нем самом

• то, что он составляет свободную причину всех вещей, причем причину имманентную;

• то, что все существует в Боге и зависит от него;

• то, что без него ничего не может существовать, ни быть представлено.

• то, что все предопределено, причем не из свободы божественной воли, а из абсолютной природы бога, т.е. его абсолютного могущества.

Логическим следствием из атрибутов Бога он считает существование модусов. Данные модусы суть бесконечные воплощения исходной субстанции-бога и составляют чувственный мир.

Человека Спиноза рассматривает как один из модусов, который обладает повышенным содержанием разума, и единственный из модусов, может достигать определенной свободы путем осознания необходимости собственного поведения. Стремление к антропоцентризму, свойственное человеку, может привести к ошибочному восприятию действительности и возникновению суеверия. К таким суевериям Спиноза относит все господствовавшие в то время религии, считая их необоснованными плодами человеческого воображения. Он выступает за развитие особой религии, которая была бы порождением мудрости, т.е. разума, приложенного к пониманию природы Бога.

В противоположность абстрактному религиозно-схоластическому морализированию Спиноза выдвигает положение, сформулированное в его знаменитых словах: тот, кто стремится разработать действительно научную моральную доктрину, должен " не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать."